* * *
В твою избушку я зашёл согнувшись,
Где вековая пыль хранит покой
И тайны мира, где летают души
И нечистью пугают род людской.
Там ты одна в сплетенье паутины
Томишь в оковах тьмы свою красу,
Но почему ушла ты, мир покинув,
Себя терзая в колдовском лесу?
Визжит в углу дремучая старуха,
Бросая смесь в магический огонь:
«Откуда вдруг запахло русским духом,
Моя девчонка – ты её не тронь!»
Ты подошла, окуренная смрадом,
Воды дала попить холодной ковш,
Такого я не видел в мире взгляда –
Как будто мне воткнули в сердце нож.
Я онемел и выпил, содрогаясь,
Руки твоей не смея отпустить.
Не зря к тебе вела в лесу, теряясь,
Меня любви невидимая нить.
Я слышал байку о лесной избушке –
Две ведьмы в ней, но верилось с трудом…
Одна из них – древнейшая старушка,
Покинула другая отчий дом.
Молва людская «сожрала» девицу,
От той красы свихнулся род мужской.
И ревность перекашивала лица
У женщин – от походки колдовской.
От глаз, затмивших цвет небесной сини,
И от волос с оттенком спелой ржи,
Безумие решило: «Пусть же сгинет…» –
Погрязшее от ревности во лжи.
Она ушла из дома до рассвета,
Оставив лишь прощальное письмо:
«Дана мне красота, но счастья нету,
И защитить меня никто не смог…»
Как ветвям не сдержать листвы опавшей,
Так на молву оковы не надеть,
Стегнула и меня она, догнавши,
Благим прозреньем – ангельская плеть.
И жгла меня и сердце разрезала,
А я молву ловил и догонял.
Но только из живых одна сказала,
Что больше всех заботило меня:
«Живёт она за ведьминым болотом
В заблудном, затуманенном логу,
Не знаю и не ведаю я, кто ты,
Но добрый ты и я тебе не лгу».
И вот я здесь, попавший словно в сети
Твоей непостижимой красоты.
Я жил один на этом белом свете,
И для меня одна невеста – ТЫ!